Стеша скользила по паркету, точно по льду. Томными и страстными были необычно большие глаза ее. Ресницы бросали тени на смуглые нежные щеки. Длинные косы-змеи обвивали нежный стан.
Музыка смолкла. Гром аплодисментов наградил цыганочку.
Стеша запела: «Очи черные, очи жгучие, очи страстные и прекрасные…».
Зачарованно слушали господа офицеры и знатные дамы.
Давно уже этот табор не кочует, цыгане стали актерами. Сборы у хора большие, господа любят Соколовский хор у яра, что стоит на окраине Петербурга.
Среди блестящих придворных офицеров, выделялся своей красотой, белокурый молодой барон фон Николаи. Барон Николаи получил глубокое и серьёзное образование, знал много иностранных наречий, увлекался музыкой, седой стариной, изучал изящную словесность, собирал разные книги, картины. Отец его – президент Российской академии наук, бывший домашний учитель Павла 1.
Сегодня молодой борон забыл всё – черноокая Стеша одна царила в его душе.
Далеко заполночь разъезжались кареты из Соколовского яра. Барон был задумчив, молчалив. Ехать в родное поместье – парк Монрепо, что в Выборге поздно. Приказал извозчику повернуть на свою петербургскую квартиру, недалеко от Сенатской площади. Заспанный денщик помог раздеться.
Сон бежит от него. Стеша! Какая прелесть эта цыганочка! И какая молодая – 16 лет!
Через полгода молодой барон твердо знал: только Стеша и никто больше станет его женой. Офицеры откровенно смеялись над его привязанностью, но он только отмалчивался. Предстояло сказать отцу, старому барону.
…Разговор был ужасным. Узнав, что избранница сына не княгиня, не графиня, не придворная фрейлина, старый барон разгневался, ответ был кратким: «Нет…».
Чудесное летнее утро омолодило и освежило все краски баронского сада. Ласково шептались листочки: словно омытые стояли гранитные утесы, чарующе сверкал залив. Парк Монрепо – увлечение старого барона. Кошелек его уже поистерся о гранитные скалы, но он все продолжал работу по превращению этого прекрасного уголка природы в сад английского стиля. Изумительный ковер разнообразных цветов оттенял мрамор скульптур; прихотливое кружево берез, тенистых рощиц и солнечных полян манило посетителя. Парк уже стал диковинкой России, известной далеко за ее пределами. Однако ничто не радовало молодого барона, сидящего в своем кабинете. Перед ним лежал листок тисненой золотой бумаги с гербом баронов Николаи – замок Людвигштейн; ровно разложены гусиные перья, сверкает золотом песочница для присыпки только что написанных строчек. В открытые окна одноэтажного дворца Николаи врываются разноголосое пение птиц, окрики англичанина-садовода, обращённые к солдатам. Всю черную тяжкую работу по созданию парка старому барону разрешили выполнять руками солдат Выборгского гарнизона.
Молодой барон решительно встал и зашагал по комнате. Начищенный паркет отражал красивую гнутую мебель, ковры, роспись стен и потолков. «Нет! Писать нельзя. Стеша едва читает. Вмешивать кого-либо другого – бессмысленно. Надо ехать самому. Как сказать это ужасное «нет» — сколько горя, несчастья, страдания содержит это несчастное слово». Он позвонил в серебряный колокольчик. Вошел слуга:
-Прикажи подать экипаж. Я еду в Петербург.
Вот и красивый громадный дом на окраине Петербурга, где выступают цыгане-актеры. Стеша ждала его у входа в большой зал, где цыгане пели какую-то дикую кочевую песнь.
-Ну, что?
Барон молчал. А потом, увлекая ее, вышел к набережной Невы. «Вот то, что нас спасет – вода, море!» — молнией пронзила мысль. План был прост: молодой барон договорился с капитаном шведского корабля. В отцовском парке они спрячут лодку. Ночью шведский корабль подойдет к пустынному дикому острову и увезет их в Швецию, на далекую родину матери барона. Сначала они будут молчать, затем напишут письмо с горячей просьбой простить. Казалось, ничто не может помешать этому плану. Ведь должен же вспомнить отец, что и сам он покинул родину – Германию – из-за несчастной любви. Отец поймет!
Чудесным летним вечером любящие встретились в баронском парке Монрепо, у подножия мрачного острова. Вот и он уже в лодке. Вдали зажглись огни корабля, шедшего в Швецию. Но что это? Корабль уходил от них, подавая сигналы тревоги. Каждое дерево передавало сигнал скалам, скалы донесли его до дома старого барона. Испуганно смотрела Стеша. Что случилось? По дорожкам парка бежали слуги, мелькали фонари, слышался тревожный голос старого борона:
-Задержите их! Спасите моего сына!
Статуя цыганки в МонрепоТеперь ясным стало все: предал капитан шведского корабля. Нет надежды на счастье… Не сговариваясь, оба бросились наверх, поднялись на гранитные красные глыбы. Наверху остановились, оглянулись – преследователи уже поднимались на остров. Чувство отчаяния, безнадежности, страха, тоски и могучей любви слили их в последнем поцелуе и, не разъединяя объятий, они бросились вниз, в бездну моря, где грозно и коварно таились острые гранитные утесы.
Через несколько минут бездыханные тела их лежали на острове – теперь это уже был остров смерти. Старый барон, совершенно поседевший за эти минуты, бросился к телу сына. Все напрасно. Спор с сыном был разрешен. Сын навсегда со Стешей.
Безутешный отец приказал здесь, где высился небольшой замок, построенный в стиле нормандских замков, захоронить своего сына. Весь остров объявлялся заповедным, и впредь все близкие и дальние родственники должны быть захоронены только здесь, на острове Мертвых, в баронском парке Николаи.
Береговой линии острова придали округлую форму, засадили побережье кустами и деревьями, обнесли красивой резной оградой. Черные лебеди плавно скользили по морской глади вокруг острова. В саду, прямо против острова, стояла сложенная из бревен, покрытая мхом хижина, где жили двое старых слуг. Они перевозили на остров только избранных или тела усопших. Моста к острову делать не разрешалось. Прозрачный, как слеза залив позволял видеть посаженные на дне темно-зеленые, мрачные водоросли. Из сада к острову ведут три дорожки – Вера (правая), Надежда (средняя), Любовь (левая). Эти три главных человеческих опоры бытия и вели к острову Мертвых и вновь выводили человека от него, как бы успокаивая, что и после тяжелой потери перед ними всегда – Вера, Надежда, Любовь.
Цыганочку, забытую всеми, похоронили на окраине Петербурга, скромно, незаметно. Старый барон приказал нарисовать портрет сына, а затем, поколебавшись, и портрет Стеши. Оба портрета были помещены в рабочем кабинете барона.
В 1919 году умер последний из рода Николаи. Его отпевали здесь, в замке Людвигштейн, захоронив на острове Мертвых. На крышку гроба был положен гипсовый герб баронов Николаи. Удар молотка разбил этот герб – род баронов Николаи кончился. Обломки герба были брошены в залив.
Остров мёртвыхВ своем завещании последний из рода Николаи оставил парк жителям Выборга, лишь остров Мертвых должен был остаться навсегда в тишине и покое.
Пусть всегда навевает этот остров стремление к горячей, чистой любви!
Записала Е.Нагимова. ( «Выборгский коммунист», 21 ноября 1970 г.)
Из авторского путеводителя по Выборгу «Древний Выборг. Легенды и городские истории», автор Андрей Николаев.
